Отсчёт пошёл

Начата тридцатидневка тиары.
Удачи мне.
Да и вообще, удачи мне со всем.
Столько страха и напряжения. Бррр.

Ненавижу себя за то, что опять не смогла отказать.
Срочно написать об этом Оле.
Короче, страх и ненависть в Лас-Вегасе!

@темы: к О, Тридцатидневка, боль

---

Квинта

Пять е*анных лет это грызло меня, и продолжает грызть.
*лять.

@темы: психологическое, к О

---

Cette cacophonie!

Ухябвасвсех!...
Это что же, трансформированная боль так колотит мне яростью в почки?
Какойужас.
Сильно, должно быть, там больно.

Молча-ать! Хорошая песня.

Меня окружают воистину странные люди.
Воистину.
Странные.

Блять.
Почему всегда так. Почему.
Почему.
Почему?!
Говорят, это нормально. Это просто боль.
Но некому задать вопрос.
Некому ловить мои слезы, из тех, на кого возложены ожидания.
Говорят, не стоит возлагать ожиданий?

Данунахер, хватить ныть.
Просто переизбыток неслитого от безделья адреналина.
Ну и нервы, конечно. И нервы.

Правдивая эта пьянка про идиолекты.
Только я бы даже иногда сказала, что не лекты индивидуальны, а целые грёбанные языки, на которых говорят люди. Планета - хренов Вавилон, в котором никто никого не понимает.
Какие Бермуды, такие треугольники, чо.

@темы: психологическое, энергия, ярость, боль

---

A little bit of runglish

I would get you in blood and pain.
Terrible blood and pain.
Everyone has hurtable spots
I'll find yours.

Я всё ещё в боли.
Головокружительно сильной.
И я так боюсь возвращаться назад, вдруг там опять на меня рухнет это, непереносимое? То, что я давила в себе после экзамена и всё это время?
Ааааа, черт, как стращно и тревожно.
Ощущение, что я засовываю пальцы в серную кислоту. Не знаю, никогда так не делала, конечно. Но всё жжется. Всё превращается в желе. Всё рушится. Мне страшно. Больно и страшно. Почти постоянно.
Я знаю одно. Это выход. Типа как крещение огнём. Где-то на самом дне этого сосуда я схвачусь за своё сердце, чтобы никогда его уже не отпустить.
Точно. Этот пусть - рукой вглубь сосуда, наполненного кислотой боли, стыда и страха, непереносимо сильной, непереносимо ядовитой, этот путь - к моему сердцу.
Хотя это не отменяет того, что меня - *ть! - трясёт!

Съесть этот сырой кусок мяса. Этот страх и эту боль. Я думаю, что у меня получится. А тогда, тогда-а-а, когда мои зубы и губы будут в крови, придет ваша пора бояться.

@темы: психологическое, К О

---

Is here, in my arms!

О Боже, я просто буду делать, что хочу.
Просто буду тянуться к этому всеми силами своей души.

О боже, Я заколебалась слушать чужое мнение и отказываться от своего.
Пока это мой маленький бунт. Маленький незаметный бунт в одной жалкой ситуации, что я тут хочу идти путём, каким хочу.
Пусть там бред.
Пусть это не клиническая психология.
Я не знаю.
Мне начхать.
Иди к черту.
Мне надоело повторять за тобой.
Мне надоело перенимать.
Я грёбанная личность! Или, по крайней мере, ею становлюсь идиубейся за эту фразу; не сама ли слюной плевалась, что УЖЕ личность
Пошли все нахер.
Буду водиться с теми, кто поддерживет.
С теми, кто по максимуму понимает.
С теми, кому интересно то, что и мне.
По сути, водиться не с такими - пускать в землю воды своей души.
На кой черт-т оно мне нужно?
водиться с похожими - приумножать резервуары, чтобы однажды разорвать в щепки плотину.
Это не видно.
Ничего не происходит.
Но как гордо, как приятно, как триумфально осознавать это.
Что я посылаю НАХЕР твоё мнение и решаю следовать своему.
Возможно, впервые в жизни.
Без оглядки и чертовых сомнений и анализов.
Просто: я так хочу. Просто: остальное - нахернахернахер.
Я имею право пробовать и ошибаться.
Похоже, это и есть агрессия. Право на своё. Тут и правда золотые прииски!
идиубейся, если только вздумаешь пикнуть на тему "вот если бы так всегдааа, а не то, что..."
лови момент! лови и запоминай! наслаждайся! будь!

@темы: психологическое, энергия, к О

---

...all he ever gives us is pain!

Краткий очерк о страданиях
Итак, страдания везде вокруг меня. Весь окружающий мир причиняет мне страдания. Потому что я очень-очень сильно не соответствую. Ничему. Ни одному из стандартов. Я слишком неправильная, поэтому я думаю, что меня будут отторгать. Например, я не первая в знании корейского. Да и вообще не первая на потоке. Раньше я пряталась в этой – в первенство. Теперь не получается. Щит вырван из рук, и дистальные суставы пальцев вывернуты. Я пытаюсь схватить его, я скоблю ногтями по скользкому металлу, но он ускользает. Мотивации недостаточно, чтобы обставить всех.
Мотивации нет, а боль есть. Боль, страдания и много-много напряжения.
Я выродок. Выродок потому, что мне 18 лет и у меня никогда не было ещё парня. Выродок потому, что пока кандидаты и не намечаются.
Я выродок потому, что у не очень красивых, но зато каких-то не-стеснительных, каких-то уверенных и по два парня есть, и они ими крутят, как хотят.
А я, наверное, не нравлюсь никому.
Фишка в том, что у меня просто нет этой чертовой уверенности, и я так долбаюсь, так рвусь, и нихрена же, нихрена!.. Слов просто не хватает цензурных. Почему все эти дряни счастливы и благополучны, а я?..
Wrong!
Что-то не сложилось в моём сознании так, как сложилось в сознаниях других. Я отторгаюсь социальным кругом. Отторгалась, точнее.
Я ненавижу себя. Лютой и пламенеющей ненавистью, которая пожирает меня изнутри. Или нет. Не себя. Я просто в ярости на всё вокруг. На мир. На жизнь. На родителей. НА друзей.
Я . В . Я . Р . О . С . Т . И .
За то, какая я есть.
За то, что я не такая.
За то, что я испытываю столько боли.
Столько стеснения.
Столько социальных зажимов.
Столько страха.
Столько боли несоответствия.
Столько, столько, столько!!
Но меня задолбало болтать. Разговоры ничего не дают. Это просто падение лицом в канаву от усталости. Скорее бы выражать злость уже.
Ненавижу. Ненавижу. НЕНАВИЖУ!
Не хочу никого видеть и слышать! Хочу хоть вены располосовать, чтобы слить этого грёбанный кипящий адреналин! Эту грёбанную ненависть!
Кстати, заметь: боль несоответствия перерастает в ярость на всех, кто на неё указывает.
Оль.
Я не хочу больше так.
Я не могу больше так.
Спасай.
Просто: спасай.
Почему есть другие, а я такая?
Почему я такая?
Как понять, что особенная, что аутеничная, что достойная любви, а не выродок, обречённый на усмешки?
Другим, отменным от ранее полученного опытом?
Но слишком сложно пробовать.
Очень больно.
Больно. Больно.
И я просто хочу эту боль куда-то деть. Снять. Вынуть из себя.
О да. Всё, что я делала – это попытки сбежать от боли.
Попытки догнать и перегнать первых, обставить всех на голову, обойти и сделать вид, что мне это ничего не стоило.
Какая же тут зарыта уязвимость. В моём сердце копье, и я извиваюсь и ною, хватаюсь белеющими руками за мокрое от крови древко.
Вот что тут.
Вот что.
Просто попытка закрыться от непереносимой боли.
А теперь то ли закрываться нечем.
То ли боль становится переносимей.
И я стою к ней лицом. И она пышет жаром, обжигает мне лицо, но ожогов нет. И я хочу отойти, я всё ещё пытаюсь схватить древко, но пальцы скользят. Остаётся одно – расслабиться.
Кажется, так. И в этом есть гордость. Я поворачиваюсь к своей боли лицом. Сколько же её там скопилось!
Я сильно не соответствую. Я сильно не-такая. Слишком слабая. Слишком забитая. За что я себя и ненавижу. Но я уже не могу та, как раньше. Я пытаюсь вскочить в старую лодку и только бьюсь о борт.
Учись плавать или подыхай.
Я думаю, я учусь.
Я горда тем, что я начинаю проживать эту боль.
В конце концов, сейчас мне просто хочется достать боль из сердца.
Об остальном по пунктам к Оле. Хххх. Надеюсь, она знает ответ. Самоуважение, самопринятие и проч.
All it’s running around,
Well, it’s getting me down,
Just give me a pain that I’m used to!..
Как же больно мне сейчас. Как же нестерпимо больно. Просто невероятная боль. Стоит только об этом подумать, о - хах! - университетской паре.
Оль, научи меня это как-то сублимировать. Хоть как-то.
Как же, как же, как же больно.
Почти так же, как было в начале учебного года. И я боюсь, что снова станет так больно.
И я прячусь.

@темы: психологическое, в общем, к черту уходи, боль, К О

---

Страх и ненависть в Лас-Вегасе

Ревность-ревность! +______+

Шамс мчит прямо по кромке воды, рассекая тонкое прозрачное покрывало бледными подъемами ног. Шап-шап-шап! Ступнями по мокрому песку, и вода крутится, набираясь в минутно образованное углубление. Искристые брызги оседают на худых голенях, собираются в капельки и стекают вниз. Руки в стороны, а затем закинуть за спину так сильно, что выворачиваются лопатки, до хруста выгнуть кисти, присесть и пробежаться – это феникс. Почти поскользнуться на песке, оставив длинный скошенный след, присесть в самую глубокую позицию, на которую только способна, и руки вверх – приветствие Солнцу. Какая скука здесь, у этих всех, не знающих благодати огня! Какая же скука!
Поворот, прыжок, поворот, прыжок, низкое па – прямо до воды. Троекратный хлопок, вскинуть руку, полу-разворот, и то же самое в другую сторону. И снова – вверх! Показывая этому миру всю своб переполненность солнечностью. Пусть божество видит. Пусть смотрит своими глубокими алыми глазами и дарит улыбку. Пяткой во влажный и шершавый песок с напором, с чавканьем – оставить неровный след. Уколовшись об камень, прыгать на другой ноге и шипеть от боли, упасть вниз, подвернуть ногу и дуть на пятку. Крови нет, хорошо.
Стихает. Сидит. Слегка сутулая маленькая фигурка на фоне гигантского, расстеленного и разлитого на много километров и многие лета вперёд моря. И такого же вверху – необъятного, необъятого.
Не хватает своих. Никто не правит ритуалы в одиночку. Никто не… Здесь, в далеких и глухих водах, здесь есть ли люди, поклоняющиеся Солнцу? Не хватает буквально всего: нет угля, нет киновари, нет одежды, инструментов и своего. Своей земли. Своих людей. Своей семьи. Своих. Родных по духу. Нужна музыка, нужен круг, нужен хоровод. Но наплевать. Древние ритмы, въевшиеся в память когда-то давно, и теперь резко выступившие на ней, будто сукровица над раной, не дают покоя. Гудят и болят колени, подводят крепкие икроножные мышцы, ровно не бежится, прямо не стоится. Здесь, в этих еретических землях никто не правит приветствий солнцу, никто не желает ему спокойно отдохнуть за краем мира.
Но тут недурно. Такое длинно прощание шлет божество, такой спокойный, хоть не очень насыщенный цветами закат. Много желтого и оранжевого, меньше красного. Дома всё алое, всё пламенеющее! А тут?..
Тут тоже неплохо. Подмокает рукав, тронутый ласковой и теплой волной. Сил больше плясать нет. Жалко, что не умеет петь. Врезать бы гимном, взвизгнуть, как сталь, вгрызающаяся друг в друга, звонко разбить аккорд и полететь, поскакать, вышибая мрак изо всех уголков, вышибая высочайшие ноты из доступных человеческому голову. Дома есть такие умелицы. Дома…
Там тепло. Не нужно зябнуть и трястись от влаги и прохлады, прикрываясь крылом. Подкрадывается тревога. Гаснут последние отголоски. Стелется туман от изменившегося моря. Проснуться да идти, проснуться да идти прочь… Но так сладок тёплый сон. Сон о том, как сейчас, должно быть, пляшут на родине. Будут всю ночь плясать, жечь костры и петь. Ещё бы. Год прожит. И доказательство этого – встреча самого длинного дня, дня Летнего Солнцестояния. Сквозь сшитые сон и реальность, плотно сцепленные мелкими соскучившимися худыми руками долетают отзвуки фестиваля, на лице играют теплые отсветы, и приятно разливается по телу медовая наливка. Сходит напряжение, сходит страх…
-М?
-Ну ты даешь, - садится рядом, поджав одну ногу, - заснуть на песке. А если бы прилив?
-Проснулась бы, - поднимается, пытаясь понять, что происходит. С плеча легко скользит пиджак – укрыл. Так вот откуда тепло… И приятно, и горько одновременно. День был долог, и ночь стремительно-, чернильно-черна. Теплится сигаретка – последний оплот пламени среди этого холода.
-Эй, пернатая…
-М?
-Покажи мне, что такое высоты, в которых ты носишься…

@темы: шестикрылая, ахаха ван пис

---

Не бодро.
Дробит в голове породу.
Ну, так дальше не пойдёт.
Дело дрянь!
Так дальше не пойдёт.

---

И до войны... нам не добраться никогда,
Моя безумная звезда ведёт меня по кругу...

-Симург, - зарыть пальцы в перья, твердые от высохшей крови. Неприятно царапают по холодным рукам. - Симург... Почему твоё оперение в крови, Симург?
Он ранен. По всему гигантскому телу раны. Необъятные! Сидишь на коленях, держишь его голову в руках. Масса разрывов. Отнимаешь руки - в теплой крови.
-Симург...
Свист ветра. И вера. Вера.
-Нам умирать сегодня? Как же так!..
Слабая, стекающая улыбка.
-Я хочу домой, Симург. Хочу домой, хочу... Так сильно, что в сердце щемит. Возьми моей крови и полетим.
Сиплое дыхание.
-Большая и страшная мифическая птица, - снова улыбка, - зачем ты принимаешь все мои раны на себя? Зачем? Моё сердце уже было порвано, разодрано, распорото много раз, от чего же ты пытаешься меня защитить? Но всегда есть от чего, правда? Спасибо тебе, Симург. Возьми моей крови - полетим.
Жалобный выдох.
-Уже пора?

---

Кусок

-Пирожок будешь? – невнятно поинтересовалась Шамс с набитым ртом. – На. Мама пекла. Вкусно.
-О-о, не сомневаюсь! Давай сразу два. А лучше три, - Санджи вытаскивал выпечку из пакетика.
-Э-э-э, не наглей! Это мои пирожки!
-А ты не будь жадиной. Я сегодня последний раз ел… - парень задумался: - Вчера.
-Да кто ж те доктор? Что, совсем жратвы нет?
-Ну, если не веришь – посмотри…
Особого приглашения не нужно было. Шамс уже распахнула холодильник, почти наполовину в него ввалившись. Там действительно не стояло ничего, кроме соевого соуса, горчичного порошка и винного уксуса.
-Что, гениальный повар не может ничего соорудить из такого набора продуктов?
-Я-то могу, но тебя потом скорая заберёт.
-Ой-ой-ой. Кстати, о делах насущных. Аренду за эту квартиру ты уже заплатил?
-Да. Сразу за два месяца.
-О! Хоть одна приятная новость за эти пару конченых дней. Значит, на этот счет пока можно расслабиться…
-Но это не значит, что ты будешь у меня жить!
-Я не хочу в обща-агу! К тому же, мама ведь мне не только пирожки передала.
Санджи насупился:
-Ну ладно. Пару дней.
-Охо-хо! Отлично! Кстати, что там с работой?
-Сегодня как раз был на собеседовании… Поэтому сейчас голодный, злой и уставший, а ты ещё с вопросами пристаешь.
-Всё-всё, ясно, едим и спать. Точнее, ты ешь, а я пока в душ быстренько.
Шамс умчалась, оставив Санджи раздумывать на кухне в одиночестве. Дела были не то, чтобы из рук вон плохо, но всё же достаточно трудно, и как-то щекотливо-опасно. Пока ничего конкретного не нависало над ним, чтобы отрубить голову, но был же кредит за квартиру, да и аренда этой… Парень вздохнул, а затем улыбнулся. Ситуация вышла настолько дурацкая, и они с Шамс выглядели в ней настолько мерзко, что даже грустить и расстраиваться не было сил. Поставил чайник третий раз. В конце концов, если выпить много воды, чувство голода пропадёт, а завтра уже что-то придумаем. Повар так сильно ушёл в себя, что не сразу услышал свисток, буквально разрывающийся звуком, - опомнился, прикрутил газ, открыл носик, оставляя воду немного покипеть. И только после этих манипуляций увидел, что ещё и телефон звонит. Номер показался на секунду знакомым, но не определялся.
-Алло?
-Санджи? Это Зоро.
На этой фразе парень почувствовал, как коленные суставы внезапно перестали быть прочными связующими для костей и превратились в желе. Схватившись за край столешницы, он буквально рухнул на стул.
-Слушаю, - хорошо, что это телефон. Дрожь в голосе унять было немного проще, чем дрожь в руках.
-Нам надо бы встретиться.
-Зачем?
-Есть разговор.
-О чем?
Односложные ответы спасали парня. Он чувствовал, что на длинную тираду пока не способен.
-О последних событиях, - в трубке послышалось легкое шипение: Зоро начинал злиться. Точнее, он и до этого был, скорее всего, не в лучшем расположении духа, а сейчас он начинал выходить из себя. Санджи подмывало спросить, касается ли это финансовой стороны вопроса, но ему чего-то не хватило – то ли смелости, то ли отчаяния.
-Где и когда?
-Сегодня у ресторана «Мулен Руж», - командирским тоном. И, с трудом, скрепя сердце: - Если удобно.
-Уже поздно ведь. Может, лучше завтра?
-Нужно именно сегодня, - и, чтобы показать важность ситуации: - Пожалуйста.
Санджи оценил. Хотя последующие пятнадцать минут, как только положил трубку, он оскорблял себя всеми мыслимыми и немыслимыми словами, которые только приходили на ум. Согласился! Он – согласился! Да Шамс сейчас узнает, она его удушит просто! Какой кошмар. На ночь глядя… С одной стороны, конечно, «Мулен Руж» в центре, там всегда многолюдно, но с другой – это не помеха таким парням…. Тем более, получается, предполагалось, что Санджи идёт один. Парень вздохнул, выключил на половину выкипевший чайник и устало опустился на стул. Было бы хорошо чего-то дернуть для храбрости.
-Ну что ты тут? – в облаке пахнущего пара появилась Шамс, попутно вытирающая влажные волосы полотенцем.
-Зоро звонил, - коротко бросил Санджи.
-ЧТО?! – взвизгнула мелкая. – Чо хотел? Денег? Угрожал? Обещал убить?
-Нет. Предложил встретиться, и…
-И ты бросил трубку?
-… я согласился.
На минуту повисло такое молчание, что слышно было, как на линолеум падают капли с волос Шамс.
-Ты кретин, Санджи. И это не смешно! – Шамс почувствовала непреодолимое желание двинуть другу, начинавшему невесть чего хохотать. – Он же тебя убить может! В лучшем случае!
-Не обращай внимания, - вытирал слезы, выступающие на глазах от смеха. – Это нервное. У тебя нет чего-то выпить? Покрепче.
-Спирт разве что, - скептически буркнула Тебризи .

@темы: ахаха ван пис

---

Какие Бермуды?!

-Ну и чо теперь будем делать?
-Да чо. Жить, как до этого жили. Ты так говоришь, будто тотальный крах надежд, стремлений и ожиданий и отсутствие бабла при этом всем.
-Последнее похоже на правду…
-Чего это?
-Ну, этот месяц мы оба нигде не работали. Ну ладно, у меня там стипендия скоро будет, но это на один зуб, - Шамс рассмеялась. – Тем более, учитывая, как мы привыкли, то это даже на один ужин, скорее всего. И почему к хорошему так быстро привыкаешь? – девушка потянулась. – Не хочу обратно в обща-агу-у!..
-Не знал, что ты такая прагматичная, - слегка удивлённо и холодно фыркнул Санджи.
-Я не прагматичная. Я практичная. К тому же, раз Вселенная подваливает мне такие возможности, было бы уж совсем по-идиотски их прошляпить. – после многозначительный паузы. – Только ты не подумай, что я буду хвататься за каждую богатую калеку. Я имею в виду, - более твердым и серьёзным тоном продолжала Шамс: - что раз мы уж дружили, то почему бы и нет?
Санджи молчал, погружённый в свои мысли, и это было очень неприятно. Младшая чувствовала неловкость за свои последние слова, ей было неуютно и неприятно идти в тишине:
-Ты хоть из квартиры не выселился окончательно?
-Нет ещё.
-И то слава Богу!
-Что ты под этим подразумеваешь? – с нотками недовольства поинтересовался Санджи.
-Да то, что ты безответственный легкомысленный ветреный повеса!
-А ты… - Санджи обернулся и глянул Шамс прямо в глаза. Десять секунд молчания, обоюдного бурения взглядом и взрыв неудержимого хохота с обеих сторон:
-У-у-ха-ха, у тебя что, слов не хватает?
-Оскорблять тебя не хочется, ты же на все обижаешься, мелочь! Более того, ещё и злопамятная до горя! Скажешь что-то, уже невесть сколько времени пройдёт, а она тебе как вспомнит! К-хе-хе-хе!
-А скажи, однако, стресс? – веселилась дальше Тебризи: - Не то, чтобы мы без денег вообще, мы ведь не влезли в грандиозный кредит и не задолжали мафиозной группировке, - на этом Шамс почему-то осеклась. – Слушай, можешь называть меня легкомысленной дурочкой, но чо-то мне как-то стремно. А не стребует ли он с нам всех этих денег, а? Она-то нет – точно, а вот он может.
-А мне почем знать? – вздыхает Санджи. – Я знаю его на столько же, на сколько знаешь ты.
-Ты как-то явно лучше с ним ладишь, чем я! – Санджи молчит, и Шамс не выдерживает: - Ну-у?
-Ну что ну? Я ж не Нострадамус тебе! Не знаю! Не думаю, что приедет. Он слишком гордый, чтобы так мелочиться. Да и – поверь – те затраты, что мы доставили – это вообще не ощутимо для его кошелька.
Тебризи вздохнула:
-Надеюсь… Но, может, на всякий случай подготовить сумму нашей «зарплаты», чтобы вернуть?
-Не выйдет, - теперь Санджи начинал неудержимо веселиться.
-Чего это? У тебя ж это уйма денжищь, куда ты…
-Я квартиру купил. В кредит. Вот половину кредита уже выплатил. Осталась еще половина, которую теперь выплачивать не-ечем…
Шамс молчала полминуты, а затем начала мерно и спокойно аплодировать:
-Браво, Санджи. Серьёзно – просто браво. Я-то думала, что я не умею планировать и видеть наперёд, но по сравнению с тобой я просто эталон прозорливости!
-Ой, да не зуди ты, как старая бабка! Что-нибудь придумаем…
-Ага, приползем обратно – что мы придумаем?
-Нет. Вот это ни за что. Почку продам, но туда не вернусь.
-Поддерживаю. Но почки твоей не хватит, чтобы отдать кредит, - прыснула Шамс. – Во дебилы, во дебилы… Оба. Ну мог хоть мне сказать?!
-Да я думал тут раз-раз, и всё чики-пуки, коренной житель столицы!
-Ага! Держи карман шире! В принципе, - Шамс серьёзно задумалась, - есть ещё мои конкурсные… Не уверена, что там хватит, но я спрошу у родителей.
-Да ты чо. Я не возьму у тебя такую кучу бабла.
-Ой, заткнись! С чего ты собираешься платить, если у тебя даже работы нет пока что?
-Вот именно: пока что! С моими-то способностями меня загребут с руками и ногами…
-Всё же признаки нарциссизма выражены более чем явно…
-Что ты там бормочешь?
-Говорю: хорошо бы, если б так!
-То-то и оно…
-Кстати, что у нас сегодня на ужин?
-Вероятно, каша с мясом. Может и без мяса.
-А что могло бы быть?
-Сырный суп, запечённая форель, красное вино 13летней выдержки, на десерт латте макиато и тирамису. А, ещё по шарику легкого сливочного мороженного, немного присыпанного шокола-…
-Ой, не рви душу!
-Дак сама же спросила! Непонятные вы, женщины…
-Идиоты мы. Идиоты, - вздохнула Шамс. – Такой куш прошляпить. Ну ничего. Теперь, как всякие талантливые и красивые проходимцы, будем ждать, когда привалит новый!
-Однозначно, - потянулся Санджи. – А теперь я б поспал.

---

Уру-ру

Вернулся, как всегда, на пару минут опережая полночь. В доме тихо и темно – обычное дело раньше. Сейчас, в общем-то, тоже никто никому не обязан, но последнюю неделю (или две?) Санджи задерживался допоздна, чтобы поприветствовать его и подать легкий ужин. В редкие моменты, когда завтра никому никуда не было нужно, в это время загул только достигал апогея. Зоро с содроганием вспомнил, как эти двое решили вместе с Нэн «посмотреть» футбол. Точнее, он увидел только результаты разрушений – два ящика пива (при этом выпито было от силы бутылок 5-6), десять коробок с пиццей, тотальный бардак в прихожей, разобранный диван, подушки по всей квартире и мирно сопящие болельщики, сгруппировавшиеся кучкой на остатках дивана. Со слов прислуги, тут творилось нечто непередаваемое, шумное, непонятное, громкое, даже матерное. На последнем Зоро решил, что вышвырнет этих проходимцев за шкирку, но никого толком не удалось разбудить. На следующее утро проходимцы очень извинялись (извинялся Санджи, Шамс дрожала от испуга), быстро все убрали и испарились на остаток дня.
Зоро хмыкнул, поднимаясь наверх – чего это все так рано улеглись? Обычно хоть кто-то, да не спит. И часто среди этих кого-то была и Нэн, что не могло не раздражать Ророноа. Прошел мимо выделяющегося в темноте фортепиано, ухмыльнулся, предчувствуя завтрашние мучения, аккуратно приоткрыл дверь в комнату сестры. Глаза уже привыкли к темноте в достаточной степени, чтобы различить милые черты, вырванные из мрака бледным лунным светом. Даже шторы не задёрнуты. Странно. Неужели так бесились, что попадали спать, как были? Замер на пару секунд, послушал. Дыхание мерное, спокойное. В любом случае, все хорошо. Ещё один день прожит…
На завтрак были вчерашние круасаны, немного джема и чай, что странно. Санджи готовил так хорошо, что никогда ничего не оставалось, и повару приходилось вставать жутко рано, чтобы успеть приготовить что-нибудь более или менее приличное. Но Зоро почему-то чувствовал себя таким измотанным в самом начале дня, что не стал придавать значения деталям. «Должно быть, поехали в супермаркет». Время от времени они устраивали такие заезды, возвращаясь с 4-5 огромными пакетами, полными самой разнообразной еды, напитков, иногда даже чего-то полезного для дома или, ещё реже, одежды. Хозяина дома не насторожило ни то, что все машины на месте, как и то, что из «общей кассы» не взято ни купюры. Весь день был какой-то неуютный, раздражающий, что-то на границе сознания мешало, но никак нельзя было уловить, что. Совершенно невозможно работать Все вздохнули с облегчением, когда босс в крайне странном и невиданном ранее настроении уехал пораньше – около четырех. Повинуясь неведомому порыву, заехал даже за хорошей выпивкой и каким-то дорогим тортом (Санджи всё равно раскритикует, ну да это и не ему, а леди). Захотелось кк-то устроить праздник, собрать всех вместе – и горячо любимых, и до колик раздражающих.
Приехал. В доме так же пусто и тихо. На кухне – никого. В двух залах тоже. Пианино нетронутое, закрытое. Никаких вещей, обуви, сумок, курток. Поставил торт и шампанское на столик. Это уже начинало раздражать. Не хватало ещё… Проверил ванные: и правда, ничего не осталось. Две щетки и два полотенца вместо четырёх, нигде нет и напоминания. Скрепя сердце, аккуратно стучит в комнату Нэн и входит, не дожидаясь ответа. Она не вставала с кровати: лежит на спине и, на чудовищную секунду показалось даже, что не дышит. Целует в лоб.
-Сестренка, что произошло?
Молчание.
-Они что-то тебе сделали? Что-то украли и сбежали?
На последнем – шумный вздох. Остынь, Зоро, сам прекрасно понимаешь, что всё на месте. Они просто уехали, вот и всё. Всё на месте, кроме самого охраняемого, самого дорогого! То, что больше всего хотел уберечь, потерял легко, даже не заметил, не понял, как оно выскользнуло из пальцев. Он не увидел, а эти даром времени не теряли – поймали и забрали себе. Самое дорогое. Сердце его сестры.
-Не стоило их вообще сюда пускать! – нарастающее раздражение, злость. – Я заставлю их извиниться перед тобой, на коленях ползать!..

---

ну и чо?..

-Как он выглядит? Хм... Трудно. Я так привыкла, что теперь даже сообразить трудно. Но на самом деле он красивый очень, вечно какие-то бабы цепляются. Именно красивый. Блондин, волосы на ощупь такие мягенькие и пушистые. Глаза очень светлые, серо-голубые, наверное, ну действительно - очень светлые. Черты лица красивые, прямые, аристократичные.
Шамс вела нитку разговора, а Нэн чувствовала, как перед глазами возникает образ. Ясный и четкий. Золотое свечение волос, искристость глаз, бледная гладкая кожа. Синие джинсы, белая, фосфорицирующе-белая рубаха с незастегнутыми двумя последними пуговицами, закатанные рукава. Высокий и стронйый, более щуплый, чем Зоро. Нет - более утонченный. Приятный голос Шамс расстилался по полутемнгй комнате, озаренной только отсветами из коридора и дальних комнат через раскрытую дверь. Прохладный ветер неприятно касался кожи, холодил, но не хотелось вставать и закрывать окно. Вообще не хотелось двигаться. Перед мысленным взором рисовался парень, идеал, но при этом, впервые за долгие годы, картинка была не статичной. Веки и ресницы Нэн слегка подрагивали от напряжения и удовольствия. Он протягивал руку, он попрвлял волосы, улыбался, приветственно махал, засовывал руку в карман, пускал глаза под лоб, подмигивал, задумчиво глядел в одну точку... И как же красиво, элегантно снимал пиджак, а затем начал и рубаху расстегивать. На этот моменте Нэн почувствовала, как вспыхнули щеки, да так сильно, что, казалось, они должны светиться в темноте. Шамс уже не говорила ничего - как давно она закончила, и что теперь следует сказать? Пару секунд Нэн прислушивалась к своему дыханию. Тихо, невероятно тихо. Ушла? Это странно. Шамс бы не оставила ее, ничего не сказав. А, может, она говорила, а Нэн ушами прохлопала? -Шамс? Ты здесь? - только колыхание тюля и холод. Медленно, медленно заползает сырая тревога. Нэн чувствует, как становятся влажными ладони. Наверняка пальцы уже посинели от холода. Шаги, движение, звук закрывающкгося окна. Ветер и ненастье остались там, за границей. Захлопывающаяся дверь. Теперь они будут в темноте, отрезанные от мира, от шума, будто последние люди на земле. Но они -кто? Кто второй? Ковер очень скрадывает шаги, делает их безликими и невесомыми, и все же какая-то интуиция, доступная только незрячим, сообщала: это не поступь Шамс. И страх усиливается, растет по экспоненте, грохочет в ушах. Пик его - прикосновение руки, горячее, сухое. Ро не может молчать, не выдерживает больше.
-Знаешь, чего я больше всего на свете боюсь? - голос дрожит, срывается, не слушается. Гость садится рядом, продолжая держать ее руку в своей.
-Я боюсь забыть, как выглядят предметы, цвета, ландшафты. Боюсь забыть формы и текстуры. Мне будут рассказывать, описывать, а я не смогу представить, понимаешь?
Горечь нарастала, заполняла тело, уже доходила до трахеи, плескалась, мешая говорить твердо и отрешенно, как Нэн предпочитала говорить об этом. Жалобы ни к чему. А тут...
-Но больше всего, больше всего я боюсь...
Рука, держащая ее, была теплая, мягкая, широкая, длиннопалая. Пальцы пианиста, похожие на пальцы Шамс, но даже, кажется, длиннее, хотя при этом и немного крупнее. И суставы, будто опухшие, будто вывернутые когда-то давно и срощенные непрпвильно.
-...я боюсь забыть, как выглядят люди, человеческие лица, боюсь растерять в темноте черты дорогих мне. Разрез глаз, губ, высота скул, форма носа - мелочи, отличающие всех нас. И эти мелочи все труднее и труднее порой разглядеть, и это так... страшно.
Берет ее руку в обе своих, поднимает и касается чего-то теплого - лица. Медленно перемещает, позволяя запомнить, ощутить как можно больше -волосы, крутой и прямой лоб, глаза с пушистыми ресницами, тонкий нос, скулы, божественные скулы! Щеки и, наконец, губы. Нэн чувствует, как появляется тугой и неприятный комок внутри, пытается одернуть руку, вырвать, но ее пальцы слишком сильно путаются в этой паутине его. Задерживает руку у губ, легко, но как же горячо, как же пламенно целует. Нэн вспыхивает и остается сидеть в полной темноте и глупом, детском непонимании, и с сердцем, горящим смущением, надеждой, радостью и ... ?
-Мое тяжелое-тяжелое сердце... выдержат ли твои хрупкие руки мое тяжелое сердце?

---

Тры

-Ну-у, - протянула Шамс и затихла на бесконечно долгих две минуты.
-Что? – Нэн чувствовала, что страшно, жутко и щекотно нервничает, как девчонка, и, наверняка, краснеет. Вообще, похоже, сегодня придётся очень много краснеть.
-Ну-у ты блин во-обще…
-Да не томи уже! – а ещё сегодня был один из самых эмоциональных день за последние два года.
-Звезда! Королева! Богиня! – Шамс рассыпаться в гиперболизированных эпитетах было что с горы котиться. – Нет, права, шикарно. Улыбнись-ка слегка, я сфотографирую.
-Нет, я не люблю фотографироваться. Я всегда глупо получаюсь. Да и зачем, мне-то не видно?
-Зато другим видно, - улыбка в голосе. – Ну, стой ровно.
-Ша-амс! Я расскажу Зоро, что ты меня фоткала!
-А это уже шантаж. Наглый и неприкрытый, - мелкая перепугалась.
-Удали фотку.
-А-а, но-но-но, - покачала головой. – Ни за что. Ты тут очень, очень красивая. У тебя огромные глаза со светлыми линзами в обрамлении пушистых ресниц, легкий мякияж век в светлой палитре, отлично подчеркнутые румянами скулы, лицо узкое, с благородными лёгкими чертами…
-Ты будто рекламируешь товар, блин!
-Не перебивай, я тебя описываю. Так вот. Очень милый розовый блеск для губ, немного девчачий, что придаёт образу игривости и несерьёзности, а прическа… М-м-м-м… Мама мия!
-Нет, ну я чувствовала, что мне там невесть что сооружают на голове…
-Легкие, летящие локоны, собранные в свободный пучок, украшенный золотым тюльпаном, покрытым красной и зелёной эмалью. Пару маленьких золотых заколочек тут и тут, - аккуратно касалась руками, - и немного блёсток. Ш-шикарная, в общем. Ещё и так мило покрасневшая!
-Ты издеваешься! – психанула Нэн, сорвав голос в конце.
-Ничуть. Правда, ты так покраснела, что даже под пудрой заметно, хи-хи-хи.
-Заткнись. Не хочу об этом говорить.
-Ми-ми-ми, - снова крепкие объятия. – Ты безумно красивая. Правда. Санджи вон тоже так думает.
-Санджи? Он-то тут при чем?!
-Я ему уже фотку отправила, он прислал кучу сердечек и следующий текст: «Передай ей, что она красавица».
-Да я тебя щас… Удушу! Мало того, что сфоткала, так ещё и рассылку тут устроила! Кому ещё отправила? Зоро отправила?
-Не. Ему не. Стрёмно.
-а-а-а, то-то! Издеваются над бедной женщиной кто во что горазд!
-Так, мамзель. Выше нос. У нас ещё по списку тут магазин обуви… Так что давай быстро в машину и двигаем.
Нэн минут пятнадцать витала в прострации после того, как даже водитель сказал ей, что она шикарно выглядит (да сговорились они все, что ли!), но, по сути, её как накрыло после ответа Санджи, так и не отпускало. Волновало одно. Никак нельзя было проверить, правда ли он так ответил, или это просто выдумки Шамс, чтобы она почувствовала себя увереннее. Но потом Ро решила, что хоть раз за эти два ужасных года она может плюнуть на всё с высокой колокольни, перестать искать во всем второй смысл и просто расслабиться. Соврала так соврала. Не думает он так – ну не думает! Будет больно, конечно… Но сейчас можно просто насладиться тем, что есть. Горевать будем потом. Если будем вообще.
-Кстати, ты сказала – за обувью. А одежда?
-О-о, я вижу, кто-то вошёл в раж! – самодовольства в голосе был целый вагон. – Но я об этом уже позаботилась, пока тебе наводили марафет. У меня есть и платье, и болеро, и украшения. Давненько присмотрела, да всё не подворачивалось повода на тебя это надеть. А теперь вот хе-хе-хе. Но это уже потом, как приедем. Это будет мой подарок тебе.
-Я надеюсь, там ничего криминального? Нет вырезов до середины бедра, декольте до пупка?
-Ты про открытую спину забыла, - буркнула внезапно выдохшаяся Шамс, зевая и прижимаясь к плечу Ро. – Выпьем по кофе?
-Куда деваться, раз ты спишь тут почти… Кстати, у тебя тоже на голове что-то… Не то.
Смешок:
-Так и у меня прическа. И я в платье буду, кстати, чтобы тебя поддержать. Да и вообще. Платья – это всё же красиво.
После чашки крепкого эспрессо в каком-то очередном торговом центре, Шамс стала ещё более воодушевленной, чем была до этого, и буквально ринулась за туфлями, волоча за собой Нэн.
-Я тут один такой магазинчик знаю. Там, конечно, всё баснословно дорого, но сегодня же твоя днюха!..
-Может, лучше не стоит? – Нэн чувствовала, как начинает напрягаться. Ну и как Шамс себе представляла процесс выбора, учитывая такую ситуацию? Это же глупо и неловко, и только напоминает ей, какая она… Да и смеяться могут. Беспомощный и страшный мешок с деньгами. Пф. Вывернуться из хватки девушки силы, кончено, были, но внезапно куда-то пропала, ушла, вытекла вся её бойцовская воля. Будь что будет. Пусть даже через секунду придётся сгорать от стыда и собственной неполноценности. Кажется, зашли. Шамс пару минут сосредоточенно молчала, а затем начала:
-Вижу такие ничего, бежевые, кожаные, но они как-то грубоваты к тому наряду. Дальше есть ещё белые, но это банально. А-а, пошли, там такие кремовые!..
Нэн вдруг почувствовала, как глаза защипали и стали предательски влажными. Она описывала. Описывала каждую пару туфель, что видела, особо примечательные снимала и подавала в руки – пощупать. Описывала. Без напоминаний, без вопросов. Просто принимая, что это так. Никак не указывая и не напоминая про травму. Будто она постоянно заходит в магазин и начинает рассказывать кому-то, как выглядит вся его обувь. Нэн понимала и даже, кажется, чувствовала, что на них оглядывались, но это ничуть не сбивало с толку Шамс. Размышления были прерваны ощутимым прикосновением выше локтя. Всё-таки хватка у этой худой костлявой ручки была неслабая, особенно когда Шамс накрывало впечатлениями:
-Это они. Прямо передо мной. Три тысячи четыреста восемьдесят пять. Божественные. Каблук девять сантиметров, из них почти три – платформа, замша лососево-бежевого цвета, очень нежные, полностью золотая подошва. Мы их берём! Девушка, у вас есть такие 39?
Шамс обернулась и оторопела на долю секунды, а после кинулась рыться в сумке с монотонным заклинанием: «Салфетки. Салфетки. Салфетки. Если ты расплачешься, Ро, я тебе голову оторву. Салфетки…» К счастью, кровопролития удалось избежать – и салфетки нашлись вовремя, да и сама Нэн сдержалась.
-Ну и чего глаза на мокром месте целый день? Теперь не забывай, что у тебя там тушь! И глаза тереть не смей! И прическу не трогай! Р-р! – уже вышли из магазина, Шамс – испуганная, что чуть не порушили всё на свете, Нэн взволнованная и счастливая с парой новых туфель (на ощупь, по крайней мере, они ей нравились).
-Да так… Переизбыток счастья.
-Точно? А то я уж начинаю думать, что до смерти тебя достала.
-Нет, что ты, кончено нет.
-Но успокоительного не помешало выпить… А лучше – съесть! По кусочку тортика. Я знаю место. – Не успела Нэн и рта раскрыть: - Не обсуждается.

---

ч.2

«И когда она у меня успела выведать? На свою голову…»
Шамс накидывала пальто уже на ходу, даже не удосуживаясь застегнуться – всё равно через пару метров в машину садиться.
-Итак, сначала мы едем во-от сюда, - она объясняла водителю координаты, пока Нэн дулась на заднем сидении. – Пока Нэн будет там, не могли бы вы меня закинуть быстренько ещё сюда? Я там буквально пол часа пробуду… Правда? Здорово!
Наконец, Шамс вернулась на заднее сидение, отошла от своего экстатического воодушевления и обратила внимания на хмурую подругу.
-Ты чо?
-Ничо.
-Да я вижу! Что за кислая мина? Нет, ну правда! Сегодня нужно пить, гулять и веселиться!..
-Да то, что спросил у меня кто-то – хочу ли я пить, гулять и веселиться?! – вспылила девушка, как обычно, глядя мимо лица Шамс, но та уже привыкла. Водителю вдруг захотелось поднять разделительную стенку, но это было бы как-то слишком, учитывая, что никто из пассажиров этого не просил. Хотя, если вспомнить этикет, то, по сути, он мог это сделать и сейчас… Пока мужчина терзася сомнениями, возмущение нарастало:
-Я хочу сидеть дома, жрать пончики и толстеть – понятно тебе?!
Нэн никогда не кричала до этого. Никогда. Так что Шамс на минуту опешила и даже отодвинулась (обычно она садилась очень близко к подруге, а ещё любила всячески касаться её). Водитель готов был голову дать на отсечение, что в глазах обеих стояли слёзы. Минут пять давило свинцовое нестерпимое молчание. Наконец, Шамс не выдержала первая и начала, усердно пытаясь скрыть дрожь голоса:
-Как знаешь. Можем вернуться обратно. Но я подумала, что тебе хорошо было бы развеяться. Хорошо было бы прожить день, который мечтают прожить все девушки и потратить уйму денег на себя, лююбимую, - постепенно младшей удавалось взять эмоции в кулак.
-Не любимоую. Ненавистную.
Водитель всё же предусмотрительно поднял заслонку, но никто этого так и не заметил.
-Я знаю. Поэтому и делаю всё это. Я хочу, чтобы ты чувствовала, какая ты… Какая ты… - Шамс судорожно вдыхала, захлёбываясь воздухом и неспособная подобрать слова: - Ну, я не знаю… Офигенная!
Насмешливо хмыкнула в попытке сдержать накатившие слёзы.
-Без толку. Я даже не девушка нормальная. Ты знаешь, сколько у меня мышц? Я любого парня могу скрутить!..
Крепкие, крепкие объятия:
-Мне. Всё. Равно.
-Что ж ты делаешь, зараза, - всхлипывает, вытирая глаза рукавом. Шамс суетится, ищет платок. А потом вдруг замирает:
-Можно вопрос. Личный.
-Да мочи уже!
-каково это плакать, когда не видишь?
-Да как обычно, - и смех. Эмоциональные перекаты на грани истерики, и знал бы Зоро, до чего доводят его дорогую сестру, размазал бы мелочь по стенке. Но Нэн понимала, что ей нравилось. Что она так давно, так бесконечно давно не рыдала, и не хохотала сразу же после этого. Ей было не позволено нервничать. Не позволено переживать.
Не позволено жить. Только выживать. Как-то карабкаться и цепляться, забыть про всё на свете, про отношения, про мечты, про волнение и страх, про радость и боль, про смущение и влюблённость, про всё на свете. И вот, теперь, не прилагая особых усилий, это существо, ёрзающее и вещающее уже о чем-то совершенно левом, напоминало ей о том, как чувствовать, о том, как дышать и смеяться.
-…и там такой шоколадный третий ярус, а сверху розовые полоски из мастики. Точнее, оно всё из мастики, но основа именно шоколадная…
-ага… - в прострации.
-Да тфу на тебя, сама закажу, раз так!

---

Днюха же

Прикосновение было таким неожиданным, что Нэн даже по привычке захлопала глазами. Потом только вернулась к осознанию: толку-то. Кто-то настойчиво тряс её за плечо, при этом без единого звука. Сколько раз уже заставляла себя, тренировалась не дрожать, не дергаться от испуга – не помогало. Старые привычки давали о себе знать. Было очень плохо и страшно, когда не мог видеть, что над тобой, кто рядом, что с тобой происходит, и хотелось визжать, как девчонке. И уже была готова, но, догадавшись о намерении, сверху спешно хлопнулись две ладони:
-Да чо сразу орать-то? – зашипели над ухом. – Успокойся, я это, я!
-Который час? – Нэн чувствовала себя пожованной и сонной, значит, ещё рано. Потянулась, чтобы взять будильник и пощупать стрелки.
-Пять. Или около того, - будро ответили с другого конца комнаты, - Шамс распахивала шторы.
-Тебя что, из общаги выгнали за дебош?
-Не, - закрыла двери. – Я вообще там не ночевала сегодня.
-Чего тогда не у нас?
-Этот стрёмный мужлан меня не любит, - молниеносно парировала мелкая.
Под стрёмным мужланом подразумевался, видимо, Зоро, который до сих пор мог до колик напугать Шамс одним только суровым взглядом. И вообще она обычно предпочитала исчезнуть или же молчать, как только он появлялся на горизонте.
-Да тебе-то что? Он там себе, ты тут.
-О-о, то есть мне можно с тобой ночевать?! Здорово!
-Ты от темы-то не увиливай. Чего пришла так рано? И вообще, кто тебя пустил?
-Пф, кто-кто. Санджи, конечно.
На момент Нэн почувствовала укол страха и боли. А правда ведь, всё, о чем предупреждал её Зоро: у них группировка. И сейчас её удушат, она и пискнуть не успеет, оберут, и укатят они оба куда-то на тёплые острова Карибского моря… Всё оказалось менее драматично.
-Подумай, - Шамс уже что-то жевала. – Ой, у тебя тут кексы стоят, я возьму?
-Да ты же уже ешь один!
-Нет, ну я из вежливости.. Тебе дать? Чаю сделать? Щас сделаю!
«Зачем вопросы задавать, если сама всё равно всё устраивает?»
Через минут двадцать тяжёлые раздумья прервала тележка, вкатившаяся с внушительным грохотом, при этом Шамс открыла дверь ногой и перестаралась так, что та ударилась о противоположную стену. На ковре приспособление ехало ещё хуже, так что мелкая шипела и злилась, но наконец-то справилась с тем, чтобы дотащить её до кровати.
-Чай, - аккуратно взяла руку Нэн в свою и прикоснулась ею к ручке чашки. – Кексы, - то же самое проделала с левой рукой, - Фруктовое ассорти, - чуть отвела в сторону.- Если ещё чо нужно, говори!
-Ну ладно, я сдаюсь - вкусные, кстати, кексы – скажи уже, что сегодня за событие такое.
Легкий смешок:
-Тебе должно это лучше знать, чем мне. Так что думай ещё, пока я готовлю тут всё.
Волна неоправданной паранойи снова захлестнула Нэн, и захотелось, чтобы Зоро оказался рядом, чтобы точно защищена, точно никто не тронет, не предаст, не… Не нападёт. Она такая уязвимая. И эта уязвимость разрушает, отравляет. Как же она ненавидела себя за слабость!.. И зоро как-то почувствовал это. То ли уже пришло время просыпаться (он всегда вставал безумно рано, в итоге почти не спал), то ли что-то потревожило его, но проснулся и направлялся сюда. Нэн частично услышала, частично ощутила вибрацию половиц, частично угадала шестым чувством. Шамс тоже услышала, и это привело её в невообразимое состояние.
-Идёт! Быстро притворились мертвыми!
По характерному звуку удара Нэн догадалась, что она запрыгнула за другую сторону огромной кровати прямо с разгону и спряталась там, притихнув.
-Доброе утро, сестренка. Ты чего не спишь? Я тебя разбудил?
-Нет… Сама проснулась. Хочешь позавтракать со мной?
-О. Санджи?
-Нет. Попросила Лину что-то принести…
«Интересно, покраснею? Никогда ведь не умела врать!»
-Да, пожалуй, не откажусь.
Нэн слегка улыбнулась, представив, как Шамс мысленно уничтожает их вдвоём гигантскими метеоритами. Ну и пусть. Так ей спокойнее.
-Что-то мне тревожно, - иногда Ро казалось, что они могут читать мысли друг друга. – С тобой всё точно в порядке?
-Да, нормально. Точно нормально, - касается его руки. – Спасибо.
Не добавила дежурного «за заботу», и это стало каким-то другим. Всё стало каким-то другим сегодня. Ели молча, говорить не хотелось вовсе. Закончили. Чмокнул в щеку, пожелала удачи, взял тачанку и ушёл.
-Эй, Шамс, можешь выходить. Ша-амс! – ноль реакции. – Ау, ты где делась?
Нэн снова ощутила ушедшую было тревогу. Стала осторожно обходить кровать.
-Ты что там, заснула?
Выяснилось, что и правда заснула. Мелкая неохотно отлепилась от мягкого ковра и заявила, что нужно очень крепкого кофе. Пару чашек. И что этот мужик вечно ей все планы портит. Почему-то она не называла Зоро никак иначе, чем «мужик» или «мужлан».
-Короче, не знаю, шутишь ты, или правда из твоей башки это вылетело, хотя не представляю, как такое возможно, но сегодня твой день рождения! И в честь сего знаменательного события я хочу сделать тебе подарок! Поэтому меня и принесло так рано. Вот.
Нэн фыркнула и качнула головой. Ещё и с иронией такой. «Знаменательное событие…» Не то, чтобы сильно трогало, но это обидно. Мелким остро наточенным крючком в сердце.
-Спасибо, зря тратилась. Мы как-то не празднуем, так что…
-Да кто тебя спрашивать-то будет, - взвыла прямо над ухом Шамс, прямо-таки переполненная восторгом. – У меня уже всё распланировано! Собирайся, будем делать из тебя королеву красоты!
Внизу хлопнула дверь, послышалось зажигание машины, звук открывающихся ворот:
-Наконец-то, свали-ил, - облегченно выдохнула Шамс. – Вот теперь можно начинать тотальное веселье! Пуру-пу-пу-пу! It’s always a good time!
Из колонок зазвучало что-то очень бодрое и солнечное, Шамс стала подпевать, без труда умудряясь перепеть самого исполнителя, попутно шатаясь по комнате и перечисляя, что они сегодня должны сделать. В итоге она решила, что всё нужно записать, и пару минут в комнате только дрожал от приятного, не по-февральски влажного ветерка тюль, и проходили дрожью звуковые волны от мощных колонок. Наконец, завершила, пару минут издавала шуршащие звуки, роясь в сумке, и заявила:
-Хе-хе. По коням!
«И когда она у меня успела выведать? На свою голову…»

---

AU ч.1

-Что-то вы сегодня рано. Как обычно?
Тихое место. Можно почти расслабиться. Почти без постоянного контроля, наблюдения, ненужной помощи и раздражающей опеки. Почти.
-Начнём с самого слабого.
-Ок, - берёт нужный стакан не глядя и начинает что-то там смешивать, подливать, выкладывать покрасивее. – Что-то вы сегодня совсем рано.
-Почему же?
-Только-только моя смена начинается. Людей в такое время обычно вообще нет.
Действительно, сегодня их не было совсем, поэтому ресторан в срочном порядке прибирали, наводили порядок и красоту.
-Какой-то важный день?
-Нет. Редко бывает, чтобы так пусто, вот и пользуются моментом. Трудно поддерживать чистоту, когда посетителей много. Не будешь же ты скатерти перестилать прямо перед гостями.
-И то правда, - легонько ухмыльнулась Нэн, думая, как это расценивать: то ли её ни за кого важного не считают, то ли уже так прижилась тут, что при ней можно?
-Хотя, - бармен продолжает пребывать на своей волне, - на счет важного дня…
-Что-то в личной жизни? – проницательно угадывает девушка, медленно потягивая свой коктейль через трубочку.
-Почти, - уклончивый, скользкий и никакой ответ.
Играет что-то уж совсем едва различимое, нежное и летящее, но почти не слышное в гаме экспресс-уборки. Возле барной спокойнее всего, поэтому хорошо. У него всё и так в порядке, ему нечего суетиться перед наплывом посетителей.
-Ещё чего-нибудь?..
Разговор плывет лениво, мягко, как и больше ощущаемая, чем слышимая, музыка. Может, напиться?..
-Да, давай.
Подвигает что-то новое, очень шипучее и очень мятное по запаху, убирает стакан с недопитым старым коктейлем.
-Что-то произошло? – вкрадчивый, но не лишённый настойчивости вопрос. – Обычно вы пьете немного меньше.
-Пф. Это же в твоих интересах! – и, после паузы: - Тебе, наверное, можно диплом практикующего психолога выдавать. Столько наслушался тут…
-Что поделать, специфика. Люди либо очень мрачные приходят порой, на грани суицида, либо выпьют и начнут рассказывать… Не могу же я не реагировать.
Снова усмешка:
-К какой категории ты меня относишь?
-Э-э-э, да ни к какой, с чего Вы…
-Честно скажи.
-Их далеко не две. Есть ещё. Отношу к другой, - после этого отошёл на некоторое время, чем-то там позвенел, пошуршал, короче, занялся своими профессиональными обязанностями. Нэн была зла на себя, что спросила, но в то же время и пьяна, чтобы слишком уж печалиться. Нэн уже допила второй бокал, и решила заказать что-то ещё (в коне концов, отношения посетитель-бармен между ними никто не отменял), чтобы вернуть фокус внимания на себя, как ей помешали. Наконец-то открыли дверь, и потихоньку народ начал потихоньку подтягиваться. Тут не будет шумно и много людей. Дорогой ресторан. И тихий. В очередной раз открылась дверь, что-то молниеносно пронеслось и рухнуло прямо на стул возле Нэн за барной стойкой:
-Привет, Сандж!.. – «и» проглотила, запыхавшись. – Плесни чего-то, умираю от жажды.
«По имени?.. Назвала его по имени?»
-Подороже, подешевле?
-Эй, тебе что, жалко, что ли?! Сам говорил: всё казённое.
Молниеносная перепалка, ничего не значащая, но всё же… И в конце такое, как обухом по голове:
-Ну вылези, я тебя обниму-у!
-Тут посетители! – наверняка камень в огород Нэн, больше за барной стойкой, находящейся достаточно далеко от столиков, никого и не было.
-Ты что, не соскучился?
Обнялись. До костного хруста. Ро боролась с желанием встать и уйти, но дома обычно было ещё хуже, чем здесь. Поэтому лучше уж сидеть. Одно-единственное место, где можно было отдохнуть от этих фальшивых картинных проявлений человеческих эмоций, которых на самом деле никто давно не испытывал, и то!..
Все снова вернулись на свои законные места. Шуршание, хлопок бумагой об идеально гладкую столешницу:
-Мы тут такое-е сегодня разучивали! Ужас один, кромешный кошмар, вот, глянь!..
-Нда-а, - понимающее, не просто чтобы что-то сказать.
-Там такие пассажи, ужас один, у меня просто пальцы заплетаются. Это невообразимо трудно! Но так круто при этом! Потом такое крещендо, вот, с этого места, ручкой помечено, такое ТА-ДА-ДА-А!
-Да не кричи ты, посетителей распугаешь!
Легкое фырканье, Нэн была уверена, снова обращено в её сторону, что-то типа «эту-то? Её и спугнуть не грех».
-Подожди ты. Смотри дальше. Вот, до сюда всё – легато, очень, очень трудное место, зато дальше начинается такой мотивчик цепляющий! Ну не гениально ли, а? Короче. Я щас вниз репетировать, возможно, пару частей сегодня сыграю. Мне теперь это практиковать нужно где можно и где нельзя! Двадцать четыре часа в сутки!
-Чего это такое воодушевление?
-Потом расскажу, - самодовольство и легкая хитринка в голосе.. – Короче, у меня ещё полтора часа, верно? Скоро буду!
Нэн чувствует, что сейчас, наверняка, покраснеет, но её спасёт приятный полумрак – это раз, и она пьяна настолько, что не спросить не сможет:
-Кто она? – ревниво, как из мыльных опер, откровенно и глупо.
-Подруга, - улыбка сквозит в голосе. – В смысле, не в том смысле! Тфу, - смеётся. – Короче, друг. Девушка-друг.
И сколько в нём такта! Никаких вопросов «А что?», «А почему вы спрашиваете?», хотя ему интересно, ясно же – интересно. Но молчит. Выжидает? Или просто занят и поглощён своим?
-А о чем был разговор, если не секрет? – вторая непозволительная откровенность, вторая сдача рубежа… Нервы слабнут, нервы не выдерживают. Просто хочется побыть человеком, а не железной леди. И человеку больно. Почти постоянно, а сейчас – особенно. Это всё выпивка. Всё дурацкая выпивка. Наверняка он подливает что-то очень крепкое тайно. Как же она набралась… Очень стыдно, но это слишком сложная поведенческая модель – стыдиться.
-О музыке. Она пианистка. Очень хорошая. Блестящая, - с гордостью. – Тоже работает здесь, играет.
-Правда? Я никогда раньше не слышала.
-Ну, она только-только вернулась из вынужденного отпуска…
-Работает где-то ещё?
-Учится в университете.
-А-а-а…. – разговор чем дальше, тем глупее, но Ро чувствует, что не в состоянии остановиться: - И давно вы знакомы? – даже с каким-то напором, наездом.
-Да. С университета. Дайте-ка подумать… Два с половиной года. Да, два с половиной, чуть больше.
-М… - длинная, пьяная пауза. Теряется ощущение времени. Сколько она молчала – минуту или двадцать? – Налей ещё.
-Мне кажется, вам уже….
-Не вам, а тебе!
-А? – улыбка. – НУ хорошо, хорошо. Мне кажется, тебе уже хватит.
-Я глупо себя веду?
-Нет. Просто – хватит.
Прошло полтора часа. Это стало понятно по зазвучавшему в дальнем углу фортепиано. Что-то бодрое, отрывистое и сочное отстукивала эта молодая пианистка, что-то насыщенное, солнечное, как задерживались на пару секунд, а затем пружинисто отскакивали её худые костлявые пальцы. Почему-то говорят, что у всех пианистов должны быть очень худощавые руки, но кто знает?
У неё, наверное, да. Тонкие, но достаточно сильные, чтобы четко и слышно отыгрывать каждую ноту, ловко раскручивать её, демонстрировать во всей красе. А у него, интересно, какие у него руки?
-Дай руку.
-Чего?
-Руку дай. Подержаться.
Проходит одна мелодия, затем ещё две, снова повторяется первая, и ещё три, хотя Нэн вовсе не ручалась за свой музыкальный слух, а они так и сидели. Никого не было возле бара. Хотелось бы, чтобы никого не было никогда. Нежные звуки фортепиано (девчушка, видимо, уже устала отбивать бешеные ритмы), и её холодная и влажная от волнения рука в его тёплой и мягкой руке.

---

Gotta go!

В конце концов окажется, что вы только пыль под моими ногами.
Хана вам.
Я хожу неспокойно.
Сильное смятение чувств.
Всё стоит записать.
Все страхи, все боли, все войны и радости.
Какой же я буду через год, через пять лет?
Надеюсь - совершенной, подсказывать мозг.
Но я знаю, что нет.
Надеюсь, счастливой.
Какой бы то ни было, но счастливой. Тотально счастливой. В любых обстоятельствах. В любом положении. Всегда.
Счастливой.
Это гениальная песня.
Представь, я сдаюсь.
Представь, я! Сдаюсь.
Хватит бессмысленно хвататься за несуществующие пьедесталы. Я иду на гору. НА самую высокую гору. Мне не нужен трон. Точнее, сейчас, кончено, нужен. По ощущениям. Но я уже знаю, что нет. Что это - не то.
Через пять лет я хочу, чтобы всё сбылось.
Чтобы я приняла себя.
Чтобы я перестала так жутко, так ежедневно себя оттрогать, упираясь своими же руками в себя.
Чтобы я перестала себя ненавидеть.
Чтобы перестала считать себя уродливой и неправильной.
Опереться на себя.
Дайте мне точку опоры, и я переверну Землю.
Я иду к точке опоры.
Но мне так больно.
Счастливой. Счастливой. Такой же не-взрослой и счастливой. На зависть всем серьёзным и загруженным, я буду легкой.
Идущей своим путём.
Избегая страданий.
Зачем они мне?
Разорвать колесо Сансары и переродиться божеством.

В душе такое смятение, такая сукровица. Больно. Больно.
БОЛЬНО-О!

---

Effebrio

Я никогда не ведала такого мучительного состояния. Никто не спал. Кроме неё, метавшейся в лихорадке. Меня разрывало на клочки. Я помню, что совершала какие-то бессмысленные движения, типа широко амплитудных раскачиваний на стуле, чтобы помнить, что у меня ещё есть тело. Чтобы не расслоиться совсем.
Всё начиналось тихо. Она пришла и легла, уставшая, улыбаюсь прикосновений к грязно-серой, но чистой и прохладной простыне. Тихая, не как обычно.
Трясущаяся от лихорадки впервые выпускает сразу 6 крыльев. Пара нормальных, пара непропорциональных, пара мокрых и маленьких, со слипшимися перьями – только рожденные.
Некому помочь.
Шамс не в силах даже подняться с пола. Набивает пару синяков в бессмысленных попытках. Потом она отращивает когти и идёт мочить людей. Нэн страшно. Никого рядом, чтобы помочь. А потом приходит Санджи и тупит.
К-к-к-к.
Effebrio!

@темы: шестикрылая, фонтанируя, ахаха ван пис, горячка

---

Рифмоблудие в преддверии хардкора

Шамс рассмеялась
Когда рядом ты
Я вижу странные сны
Внеземные цветы!
Когда рядом ты...
Когда рядом я,
И вся боль моя,
То что видишь ты?..

P.S. Я прочитала, конечно же :3 1.Облизывалась на романтику и обломилась хД
2. Очень понравилась идея. Мне кажется, они будут общаться через сны. Возможно даже, Шамс-спасительница будет приходить в такие моменты.
P.P.S. Удачи мне. У нас час. К-к-к. Я прорвусь.
Двадцать дней счастья.
Целая куча приятнейших дел.
О-ох, их все записать нужно :3
Да что там! Целая жизнь счастья :3 Шамс же я, Шамс.