Еще городского фэнтези мне не хватало...

-С вами было радио Саузенд Санни и его новая ведущая Шамс из Тебриза! Оставайтесь всегда на со~олнечной волне!
-Уффф, - отключила эфир и выдохнула, затем несколько нервно проверила, точно ли отключила.
-И что за имя дурацкое? Шамс из Тебриза! Откуда ты только такое взяла?
-Между прочим, это имя известного персидского поэта!
-Правда? Никогда о таком не слышал.
-Ну так это больше характеризует тебя, чем не поэта...

---

Как сказал бы Заратустра

Ну привет, пучина яда, и костлявая рука, сжимающая мою холку.
1. Мои стихи никому не нужны.
2. Со мной все еще какая-то дрань; например, я не справляюсь с кожей.
3. Если творчество - способ сублимации, то недостаток вдохновения значит, что мне нечего сублимировать? Что нужно выбрать: страдать и писать или радоваться и молчать?

Как легко сорвать крючок духовного равновесия.
Тошно.
Тошно.
Тошн...

Я не знаю, кокетничаешь ли ты, когда называешь себя недопоэтом, но сейчас это двойная, тройная дополнительная порция мерзостей.
Соус на гамбургер, которым я давлюсь.
Ха-хах.

Тошнота и давление.
Херап. А в этом что-то есть.

Сколько времени теперь нужно, чтобы прийти в себя?
А - главное - что теперь нужно?

---

Это надо лечить

У меня паталогическая тяга к страдальцам.
Прямо-таки паталогическая.
Мне хочется всех спасти и обогреть.
Особенно если какая-то редкая болезнь, так самый смак.
Нда. Это нужно лечить, чо.

---

И тут я такая: а-а-а-а-а!

Итак, ощущения, дес. Без растекания мыслью по древу. Четко, чеканно, по пунктам.
1. Будто будут бить; хочется сжаться, свернуться в комок.
2. Слабость в ногах, в суставах, неустойчивость
3. Сжимается трахея, трудно дышать
4. Начинаю ссутулиться и всячески сворачиваться, уменьшать площадь себя в мире (см п.1.) Хочется исчезнуть, раствориться.

Это вызывает страх и стеснение?
Ололо, когда мне Оля ответит-то.
Тут вагон наблюдений.

---

-Что это, Бэримор?
-Скетчи по АУ, сэр!

-Дорогая, у нас будет Феррари Энзо!
-Чего у нас будет? - Шамс повернулась на стуле, замерла в прострации на пару секунд и добавила: - И что за "дорогая"?
-А вот оторви свою прелестную попу от стульчика и погугли!
-Ты что, пьяный?
-Абсолютно. Опьяненный счастьем!
Девушка скептично вскинула бровь и лениво переместилась к ноутбуку. Запрос "Ferrari Enzo" выдал странноватого вида суперкар - низкую, узкую и немного как бы сплющенную машину - одну из тех, которые Шамс уже не считала красивыми.
-Ну и на кой черт тебе это?
-Что значит, на кой черт? Ты знаешь, сколько она стоит? Да меня все будут миллионером считать! Это супер-мега статусная вещь! - Санджи был воодушевлен даже слегка не в меру, в отличие от скептически настроенной Шамс.
-Сколько-сколько, всего-то два миллиона долларов за эту колымагу. Стоп. Два миллиона?! Ты рехнулся, небось? Давно чуть не остался на улице без кола, без двора? - девушка серьёзно перепугалась: видно было, что друг не шутил.
-Спокойно! Мне достанут её по дешевке...
-За миллион девятьсот девяносто тысяч девятьсот девяносто девять?
-Нет. Сто пятьдесят. Утроит?
Шамс фыркнула:
-Да мне-то что? На свою задницу ищешь проблемы!
Ставший было уж серьезный и даже слегка раздраженным, Санджи снова развеселился:
-У нас общая задница!
-Не мели ерунды... Нет, серьезно, зачем тебе эта тачка? - бросила после паузы в спину уходящему на кухню парню.
Тот тяжело вздохнул, решаясь, и выдавил всего лишь одно слово:
-Зоро.
Шамс улыбнулась: догадка подтвердилась. Его до сих пор мучило непреодолимое желание превзойти, что-то доказать, утвердиться.

---

Faster!

Demian, I need you.
As well as I need love and belonging.

---

баю-бай

Настанет день, и я стану великой пианисткой.
И скрипачкой.
И моделью.
И все в этой жизни.
И еще...
Ололо.
Пора спать

---

Ололо, о чем это

Едва прошла неделя с того момента, как Нэн и Санджи укатили в свадебное путешествие, а Зоро уже почувствовал, что пора бы им и обратно. Дополнительную тоску нагоняло, что денег у них хватало, поэтому молодожены отдыхать будут и правда месяц, если не больше.
Дом был чудовищно пуст. И переживалось это тяжело, тяжелее, чем Зоро ожидал от себя. Пустота витала в гулких коридорах, в двух залах, в каждой комнате, еще хранившей признаки и призраки того, что здесь недавно обитали. Ророноа совершенно не мог понять, что с ним творится. Прежде подобного не случалось. Он мог совладать с собой почти в любой ситуации, а тут чуть не дошло до того, чтобы вызванивать Нэн и просить вернуться.
Просто это слишком напоминало те события пятилетней давности. Такой же пустой, холодный, тихий и огромный дом. Благо, все же получилось взять себя в руки. Нужно было обдумать другие решения проблемы. И одно подвернулось само собой.

-Ладно, - Шамс тяжело вздохнула. – Пойду спать.
-Так рано?
-Угу. Мне выезжать в четыре, чтобы до аэропорта добраться вовремя, - тяжелый вздох.
-Звучишь уставшей.
-Да и выглядишь так, будто на тебе пахали, - вклинился откуда-то сбоку Санджи.
-Почти, - фыркнула Шамс. – Уже вторая сумасшедшая неделя пошла. Господи, когда это всё закончится-то.
-М! – Нэн вдруг осенило. – Почему бы тебе у нас не переночевать?
-У кого – у вас? – уставшей Шамсин было даже лень язвить.
-Ну, в смысле в нашем доме. Позвони Зоро и…
-Не-не-не-не, - перебила младшая. – Ни за что и никогда!
-Шамс, ну я серьёзно, что за толк вставать в четыре? Ты с ног скоро уже валиться будешь!..
-И все равно!..
Спор бы так ни к чему и не привел, если бы не деятельная Нэн. Как только разговор был окончен, она приспокойненько попросила Санджи набрать брата:
-Алло! Привет! О-о, мы – отлично. Ты как? Похоже, что не фонтан? Устал?
Младшая Ро рассыпалась в репликах, что было ей даже немного несвойственно.
-Сильно ты там измотанный? Ничего будет, если Шамс вечером заедет, просто ей в аэропорт рано, и чтобы из города добраться, нужно в четыре встать…
Санджи рядом хмыкнул. Если уж Нэн решила кому-то помочь, то человек не отвертится от этого, как бы ни хотел. Через пару минут он уже слышал повизгивания недовольной Шамс, за которую все решили да еще и трусихой, по её словам, выставили. Ехать и хотелось, и нет одновременно, но выхода-то все равно не было.
Около девяти она кое-как добралась с огромным мешающим чемоданом до особняка Ророноа. И у двери поняла, что будет чувствовать себя жутко неловко с ним один-на-один. Так и произошло бы, если бы хозяин вышел встретить. Дворецкий забрал неподъемный багаж, проводил, помог снять верхнюю одежду – все это в тишине. Сначала Шамс даже подумала, что Зоро просто нет дома, не смотря на то, что обувь стояла. Было в этом что-то… Оскорбительное. Но у Шамс было слишком мало сил даже для печали, так что она тут же отправилась в душ, после выпила стакан воды, съела яблоко и отправилась спать.
Зоро на самом деле действительно сидел в своем кабинете, как в бункере допоздна, размышлял. Ничего надумать и сказать так и не успел, только утром сквозь легкий сон слышал, как Шамс собиралась. Они даже не поздоровались и разу за то время, что Тебризи ночевала. Ророноа чувствовал себя по этому поводу странно (казалось бы – что мешало?), Шамс – обиженно.
Но в любом случае, утром вся неловкая атмосфера спала – они разъехались. При этом Зоро осознал одно: ему нравится ощущение чьего-то присутствия в доме, наличия еще людей, кроме молчаливого дворецкого. Поэтому можно было бы Шамс еще раз предложить переночевать, но мужчина осознавал, что язык вряд ли повернется. С другой стороны, желание заполучить кого-то в особняк, чтобы он там спал, ел, принимал душ, шлепал по паркету и по коврам, было невыносимым. Эта краткая ночевка подтвердила его, и даже усилила, возвела в квадрат. Не будучи в состоянии решить проблему словесно, Зоро кое-как собрался с силами и решил её действенно: в один обычный четверг его джип остановился у звукозаписывающей студии. Прождал Ророноа без малого два часа, так как знал лишь очень примерно о времени окончания рабочего дня Шамс. Поэтому когда она наконец-то показалась из двери, на ходу запахивая пальто, мужчина и воспрянул духом, и сильно занервничал одновременно. Пианистка, как на зло, машины не замечала, и следовала какому-то своему направлению, попутно болтая по телефону. Так что Зоро пришлось выбраться наружу и махнуть – тут только девушка остановилась.
-Я тебе потом перезвоню, - заявила она в телефон, - буду уже домой ехать. Ага, давай, пока.
Ророноа почувствовал, что идиотизм и неловкость нарастали: после того, как он даже не вышел поприветствовать её в своем доме, теперешняя встреча выглядела совсем уж абсурдно. В любом случае, он собрался с силами и:
-Привет. Нужно поговорить.
Шамс кивнула и открыла дверь автомобиля рядом с водителем. Как не хотелось этого признавать, внутри было очень тепло, комфортно и обворожительно пахло кожаными сиденьями вперемешку с хорошим мужским парфюмом. Пару минут оба просто молча смотрели куда-то за лобовое стекло. Наконец, Ророноа очнулся первым и включил зажигание.
-Голодная?
-Безумно.
На средине ужина в шикарном ресторане, мужчина наконец-то понял, что его удивляло и мучило все это время: роли поменялись. Если пять лет назад Шамс тряслась в его присутствии, то теперь было почему-то наоборот. Она спокойно поглощала стейк из лосося, разве едва сдерживаясь, чтобы есть культурно, а не наброситься на все сразу с голодухи, а ему кусок в горло не лез. В конце концов, Ророноа решил, что перестанет считать себя мужиком, если сейчас что-то хотя бы не скажет, не начнет разговор:
-Тяжелая неделя?
-Угу, - кивнула Шамс. – Сумасшедшая. Еще и этот переезд…
-О. Ты переезжаешь?
-Да, в субботу нужно вещи перевезти.
-Хм, - Зоро деловито достал ежедневник из внутреннего кармана пиджака и пролистал его, открыв на будущей субботе. Хотя он и так прекрасно знал, что на тот день ничего не назначено, все равно пару минут якобы посомневался: - Ну, в принципе, могу помочь, если хочешь.
-Это было бы отлично, - выпалила Шамсин неожиданно даже для себя и весь последующий вечер пыталась понять, какого черта согласилась.
У Зоро же в голове стрельнула сумасшедшая мысль: запихать в джип вещи, Шамс и просто перевезти к себе. Наверное, впервые в его сердце, спрятанном под горой железных мышц, происходило что-то до такой степени неясное.

---

У тебя же имен без числа!
Так откликнись хотя б на одно!..
Вера выбилась, проросла,
И теперь мне уже все равно
Как твоё звучит.

@темы: стихи

---

пф

Существует место... Где-то на Гранд Лайн есть место, где...
Дыхание вылетало. Телом пробегалась мелкая дрожь, мелкие спазмы. Он был тут. Он был рядом.
Поднимая великие волны, поднимая девятый вал, он летел, он летел на зов.
Догорало перо. Она знала, что сказать. Она думала об этом годы. Но когда пришел момент, силы впитались в песок.
-Выбирай момент, - прогрохотало сверху.
Выбирай...

---

травма

-Но если это не обещанная вечная любовь - вам несдобровать...

-Я тебе говорю, у него любовная травма!
-Думаешь?
-Да сто процентов! иначе чего бы так бесился, по-твоему?
-Это да.. А у тебя с этим что?
-С чем - с этим?
-Нууу, с любовью.
-А, - долгая пауза. - Да что с ней. Я погибла в 18, поэтому любви как таковой не было. Только влюбленность. И там все было печально... Я никогда не целовалась! - покраснела и засмеялась. - Вот так.

-Если она сама отказывалась от пищи, забывала ее принимать, значит так и должно быть. Она должна была погибнуть, и вам вовсе не следовало, воплощаясь в людей, оотовить ей. И его душа давно должна была покинуть этот мир, и вам опять же не следоало задерживат ее при себе, нарушая естественный порядок вещей!

-Пусквй они дети, пускай действовали по-детски, но они делали все это с единой целью: ради любви. Поэтому наш вердикт: дать шанс. Всем четверым. Хранители восстановлены на постах, людям влзвращена жизнь. Это наше решение! Et fiat lux!

---

Ну а потом - сама знаешь кто!..

И тут до меня дошло.
Дошла 1 маленькая причина одной части моего гигантского раздражения, когда трахея корежится и нечем дышать.
До меня, черт возьми, дошло.
И это достижение.
Меняться.
Во всяких таких посылах я чувствую скрытое: "Это плохо. Тебя такую не полюбят. Ты должна вырезать это из себя"
И тут до меня дошло, что я могу показать фак и сказать: "Илите нахуй. Меня можно полюбить и такую, как я есть. И с этим качеством".
Вот такая фишка.
Фишка в страхе и паранойе отторжения.
А тут прям почти прямым текстом - отторжение.
И что же, я за раздражением прячу свой страх?
Я не могу взять и стать другой.
Я не могу, блять.
Я пыталась, сука.
До истерии
До неврозов
Я пыталась
И сейчас тоже иногда, потому что окружение огромным цунами топит меня.
Но блять.
У меня не выходит нихуя.
И напряжение такое, что куда там.
Посему можно заключить, что это слабовозможно.
так вот.
Если во мне и есть какие-то херовые качества
То это мои качества
Мои проблемы
Мои мучения
И!
Все равно будет (вероятно, даже, есть!) человек, который любит меня такой.
Я блять заебалась ощущать себя херовым кентавром
И трястись, чтобы никто не увидел мою уродливую часть.
Я не мо8у сказать, что отныне похуй.
Не отныне - процесс.
И не похуй - неправда, постепенно, лишь постепенно будет смываться напряжение.
Но мне так хочется сыграть жертву.
Но мне так кажется, что это никому не.
Зато я могу пожалеть себя.
Сколько угодно.
Правда.
Сука, правда!
Я могу жалеть себя, когда мне больно.
P.S. Материалы, не рекомендуемые лицам до 18 лет? Аха-ха, я сама пишу такие материалы.
P.P.S. Пора завязывать с матами.

Как трудно-то. Вдох-выдох. Вдох-выдох.
Я чувствую себя херовым выродком.
Я ненавижу себя.
Блеать, знали бы вы, как это, КАК ЭТО БОЛЬНО. Захлебнуться, потерять 8 жизней из 9 - хватит этой боли.
Но все получится.
Но!
Все.
Получится.

Научиться переваривать любовь.
Иногда это кажется невозможным.

А, бай зе вей.
Узнать у Оли, одно ли это: злиться на человека и сваливать на него свои эмоции?
По-моему, моя проблема как раз в том, что я не могу это выразить.
Так чо за херню мне тут щас толкают, блеать?
фаааак. нихера не понимаю, и голодная.

@темы: психологическое, фонтанируя

---

Отака - кхем :3 - малята!

В чем тут загвоздка?
Чтобы быть счастливой, нужно по минимуму обращать внимания на чужое мнение.
Но чтобы стать красивой, нужно по максимуму это делать.
Т.е. в норме я могу и не следить за собой, и мне будет пх.
Или это все же не норма, а отклонение?
Я к тому, что чувствую, что для перехода на новую ступень мне нужно себя заставлять. Вот.
В чем загвоздка?

---

Разрывать канву возможного
Достигать недостижимого
Но не ставить целей
Идти, чтобы идти
Безразличие, безответственность, разгильдяйство
Пусть дерутся
Пусть гонят
Пусть
Я бросаю вожжи
Я начинаю понимать, что ехать, как едется - это выше
Это сложнее
Это сильнее!
И это наполняет меня гордостью.

И эта сука любовь.
И это всё так...
Так!..
Хм.
Надеюсь добиться своего в скором времени.

P.S. Я чувствую, как волнами разливается это чувство.
P.P.S. Я сделаю свою жизнь такой, как хочу.
P.P.P.S. Та женщина и правда хочет услышать то, что я думаю о репетициях? Уж лучше промолчать, я думаю.

---

Fuck eah!~

Fuck eah!~

---

Пожелай мне удачи в бою, пожелай мне!..

14 часов. В худшем случае. В лучшем от силы - 12.

---

20 часов

Из дверного проема в мягких сумерках эта странная фигура даже пугала, навевала тревогу. Глаза привыкали, и в бесцветности вечера можно было различить, как шевелился и вздымался оперённый купол, из-под которого торчали две тонкие ноги.
-Шамс?
Куча перьев не ответила, только испустила глубокий и судорожный вздох, будто пытаясь совладать с чем-то значительным.
-Ты что, плачешь?
Шамсин напрягалась изо всех сих в попытке не дать отодвинуть плотно сомкнутые крылья, закрывавшие верхнюю часть тела.
Красные глаза и кончик, мокрые щеки, слипшиеся ресницы.
-Ну, ты чего? Опять из-за консула?
Не отвечает, только машет головой, сбрасывая горячие слезы. Нэн замечает что-то, зажатое в правой руке с такой силой, что белеет кожа у мест соприкосновения.
-Покажи, что там.
Кладет к себе на колени дивной красоты тиару: легкий обруч с клинообразным выступом (это, наверное, располагается на лбу) и двумя распахнутыми крыльями.
-Это... что? - Нэн узнает, конечно, узнает. - Почему она у тебя?
Взрыв безудержных рыданий.
-Я... Я... - содрогается вся её фигура, от макушки и до кончиков пальцев, - я не знаю! Этого не должно у меня быть! Это должно быть на... на... неужели она... - и снова слезы.
-Ну, ну, - аккуратно касается плеча. - Снимают её не только в случае смерти, - на последнем уже нечто истеричное, с хрипом, с нехваткой кислорода.
-Я не хочу даже об этом думать! Какого черта её дали мне? Мне! У меня даже нет нужного слога в имени!

какие-то мутки, что те, кто должен был руководить хоть чем-то у сенмурвов имели определённый слыг или частицу в имени. Я над этим ещё не думала хд

---

It's made my day

Поки я намагався зіграти цю пісню, гітара розстроїлась. :С

---

48 часов до конца

Шамсин выпрямилась и огляделась. Широкая арена беспорядочно и бессистемно гудела. Девушка сделала шаг – удалось! Затем ещё и еще. На четвертом железо больно впилось в лодыжку лево ноги, звонко натянулась цепь. Шамс обернулась: колышек вбит в землю. Маленький, ничего не значащий колышек. С громоподобным грохотом открылась решетка. Какой-то чиновник начал что-то зачитывать, объявлять. Шамсин собрала в кулак волю, всю силу, всю интуицию. Она знала, кто придет оттуда. Царской поступью, мерно и медленно, мягко ступая мощными лапами, показался огромный тигр. Вся кровь и вся смелость, казалось, собрались в один комок чуть ниже грудины и запеклись там, затвердели. Становилось больно. Ощущения обострялись. Браслет цепи казался обжигающим. Цвета обобщались, но обострялись. Приговор закончили, толпа взорвалась улюлюканьем и воплями. Шамсин не была гладиатором, не обладала выдержкой, и у неё не хватало отчаяния или хладнокровия, чтобы молча смотреть. Их со зверем разделяло метров пятьдесят, но она не выдержала, шумно ударила крыльями и взмыла на высоту, которую позволяла цепь. Тигр среагировал молниеносно – ринулся на неё. Шамсин чувствовала, как немеют от ужаса ноги, как слабеют крылья. Но человек, измерявший длину цепи, то ли пожалел, то ли поиздевался. Её хватало ровно настолько, что Шамсин чувствовала, как тигр щекочет усами её ступню. Не видя ничего на свете, она стала истерично хлопать крыльями, поднимая тучи песка и пыли. Железный браслет только больно ударялся о подъем, но цепь не поддавалась. Тигр злился, рычал. Глазами, полными песка и слез, Шамс едва могла различать, как он пригнулся, осел на лапы. «Будет прыгать» - пролетела в голове мысль. Как же она, как же он об этом не подумала, что зверь может прыгнуть!
Она знала, что не справится. Что никак не вывернется. Что будет больно. Больно, страшно и мучительно. Что она будет ныть и просить о пощаде. Что арена будет хохотать и улюлюкать. Что никто не придёт. Что это конец.
Но при этом она так же знала, с каким-то триумфальным нарастающим упорством знала, что будет биться и метаться до последнего. Что даже с разорванным горлом, с разорванными руками она будет хвататься за жизнь. А жизнь будет её сбрасывать, раздражённо сбрасывать, и Шамсин остается только скрести ногтями по борту лодки…
В облаке поднятой пыли уже нельзя было различить ничего. Только шевелящаяся тень внизу – её смерть. Мир переставал быть конкретным, смывался, стирался до шевелящихся форм. Глаза невероятно жгли, их застилали слезы, терпеть было невыносимо – приходилось постоянно моргать. Махи крыльями становились все более редкими и более слабыми. Она уже не могла держаться на одной высоте, а каждый раз в промежутке между взмахом проваливалась немного вниз. И вот, пришло ощущение, что этот взмах – последний. Собрав все силы, всю веру, всю память, всю надежду и страх, Шамс ударила крыльями, но ничего. Цепь так и осталась на месте. Силы ушли, рассеялись, будто песок. Она уже едва чувствовала, как рухнула на арену, как неприятно хрустнуло заломленное крыло.
«Какая глупая бессмысленная смерть. И не в воздухе… на песке, в пыли, в…» Рык зверя.

Веки будто разрезают ножом – так медленно и мучительно приходит свет. Мечутся тени. Мечется тело. Много влаги – в глаза, в глазах. Много боли – везде, будто плаваешь в ней, будто тонешь в ней. И рык. Тот же самый рык.

P.S. Художественная ценность этой, *ть, херни, равна нулю.

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра